Кабинет, ковры, картины,

Бюст вождя на нужном месте,

За столом в больших чинах

В прошлом Ян, пардон, Вридрикис,

Йоган Фридрих Трампедах.

Он заслуженный ариец –

Черный китель,

Крест с мечами,

На глазу кольцо монокля,

На петлице молний блики.

 

С тридцатью шестью печами

Лагерь концентрационный

Под его стоит командой.

Перед ним, напротив, главный

Узник, – некий славянин

Синеглаз, русоволосый,

Не замечен на работах

И в строю на построеньях,

В камере всегда один.

Ежедневно на допросы

К герру коменданту лично

Доставляют под охраной,

Вместе с чаем и вареньем.

​

Ровно час систематично

С глазу на глаз, тень над тенью.

Длится тайный разговор –

Узник стоя, Йоган в кресле.

Темы этого допроса

Очевидны:

– Где скрывает гос. преступник,

Осужденный к вечной каре,

Тайну Эликсира жизни?

Мы стареем, нам обидно.

– Каковы ингредиенты

Притирания для носа? –

Он у герра коменданта

Вроде мумии в футляре,

Словно слива посинел –

– А еще – как ей там спится?

Хорошо ли и покойно?

Кровь была такою тёмной,

Видно нынче ей там просто,

Беззаботно и легко...

– И когда вернутся в чресла

Снова огненные силы,

И нескромные желания

Раззадорят прежний пыл? –

Трампедах в последней просьбе

Краток был и откровенен –

– Вы меня надули, черти!

Ваша молодость – обманка,

«Сладкой жизни» я не видел,

Маргариту увели! –

Он потребовал возврата

Копии второй контракта

О его омоложении,

И взамен служитель ада

Вмиг свободу обретёт.

Но молчал преступник хитрый,

Все вопросы тот с улыбкой

(И с мурашками по коже)

В урне медленно топил.

 

Приближался месяц цветень,

И с востока гул тревожный

По ночам и на рассвете

Коменданта стал душить.

Приближались орды скифов,

Истончалась жизни нить,

А враги, похоже, крепли –

Нет от них нигде спасения –

Ни в саду, где померанцы

Разрослись на добром пепле,

Ни в подвалах, где таились

В бочках демоны вина,

Даже в карцерах подземных,

Где держали иностранцев

И царила тишина.

Из Берлина поступили

Вести скорбные, что фюрер

Приказал всем долго биться,

Сам же убыл без возврата

В те края, где нибелунги

Вместе с Вотана дружиной

Оседлать решили птицу

Из духовного субстрата

И в Вальхаллу вознестись.

Так и Йогана команда,

Экзекуторы, охрана,

Караул и медицина,

Из концлагеря сбежала.

Постаревший штурмбанфюрер

В одиночку к Люциферу

Прибыл с рюмочкой лафитной

Полной крепкого «Т-2».

В это самое мгновенье

Солнце вдруг побагровело.

Йоган вскрикнул – Маргарита!

Кровь твоя зовет меня!

– Нет! – ответил осужденный.

Не погибла Маргарита!

Лишь прибавила огня!

Знак она дает нам с вами,

И за вашею душонкой

Мстители уже идут! –

И с безумными глазами

Трампедах приободрился –

В позу встал, взмахнул ручонкой,

Опрокинул в рот сосуд.

И едва дыша, в паденьи,

Прошептал, как в избавленье:

 

     «Вот полчаса прошло! И скоро все пройдет!
     О боже!
     Пусть нет спасенья мне, но ради крови,
     Что за меня мой искупитель пролил,
     Моим терзаньям положи предел!»

 

И лишь тогда Марлов очнулся,

И убедился, что аббат

Депфортский вовсе не рехнулся,

Коль скоро вспомнил тот трактат,

Он также автора трактата,

Знавал, что видно по всему,

Злодей и жалкий провокатор

Сейчас же умер, как паук.

И книгу эту П.П.П.

Он взял по случаю из лавки,

Где продавались голытьбе

Микстуры, мази и пиявки.

И ничего не стал менять.

Оставив прежнее названье,

Её оттиснул он, как тать.

Отметим, как бы между прочим,

Что тот оригинал из лавки

Мог быть заимствован из ранних

Трактатов о здоровой пище,

А те, в глубинах лет разыщем, –

Из прежних слов и многоточий

Берут исток. И нет начала,

Как нет конца мечте народной...