На древней Курземской равнине,

На Венте, вежливой реке,

Спит городок. Он и поныне

Торчит, как пень в березняке.

Давным-давно там кулинарных

Наук магистр и кандидат,

Жил незаметно – словно клад

Он прятал от людей вульгарных.

Карга-служанка, Керолайна,

Его влекла, слегка и тайно.

 

Магистра величали Янис

Вридрикис (важно) Трампедах,

Он с носом-сливой, как у пьяниц,

Замечен был в таких делах:

Лечил народ от мелких хворей,

С оккультных книжек пыль стирал,

Статейки иногда марал,

Под вдохновением историй,

Что с ним намедни приключались,

И часто пафосом венчались.

​

К моменту нашего знакомства

Восьмой десяток шел ему.

Он был прожорлив, но не толстым,

Ему бы рясу и суму...

Но старый зельник был не беден,

Имел солидный капитал,

О том, как он к нему попал

Узнаем позже. Неприметен

Был быт магистра Трампедаха,

Он жил уныло, без размаха.

 

Отмечу, всех забот прочнее

Он местью с давних лет пылал

К одной персоне, нет – к плебею,

Который в Цесисе скандал

Устроил – отобрал аптеку

У Трампедаха, и с тех пор

Тот вынужден терпеть позор

И Цесис променять на реку,

На берегах которой ровно

Лежат песок, тоска и брёвна.

 

Но что важнее той аптеки,

Так эта книга, что была

Героем нашим в прошлом веке

Оттиснута и всем слыла

Примером кулинарной мысли,

Звездой во мраке бытия.

Её почитывал и я,

Она вела в такие выси,

Куда не так легко добраться,

А коль попал – не удержаться.

​

О чем та книжка? – В двух словах

И не раскроешь содержанье.

Народность. Стиль. А точность – ах!

А слог! – Как жертву на закланье

Тебя ведет он по страницам,

Вдоль мыслей улиц к эшафоту...

Не так – к кордону переплёта,

Когда ты пробуешь молиться,

Чтоб не заканчивались строчки

Погибельным оргазмом точки.

 

В ней были тысячи рецептов

Изготовленья редких блюд,

И для бесчисленных адептов

Кулинарии сей этюд

Был вроде библии священной.

В ней было множество советов

Недопущенья пустоцветов

И на столе, и во Вселенной –

Как вертел вставить в каплуна,

И для чего нужна война...

 

Названье книги – «П.П.П.»

Его прочтёшь в подвальной сноске

Она занятна, как купе

В курьерском скором, как полоски

На тельнике морского волка,

Однако цесисский вражина

Ее стремился как вакцину

Использовать, – чтоб вышли толки

О том, что бедный Трампедах

Был с правосудьем не в ладах,

 

 

Что все рецепты этой книги

Он спер у Джонсона родни

Что он и в Цесисе, и в Риге –

Известный жулик, что одни

Лишь каторжники и убийцы

У Трампедаха в дружбанах,

Что тот – взбесившийся монах,

Что в книге этой все страницы

Пропитаны контактным ядом

И прикасаться к ним не надо.

 

Понятно нам, что Трампедаху

Мечталось Джонсона смешать

С навозом конским и на плаху

Свести. А лучше бы отдать

В застенки тайных кабинетов

И ногти лично вырывать

И самому его пытать...

Но бог не дал ему советов,

Как лучше наказать врага.

Бодлив бычок, но где рога!

 

Да, пару слов про Керолайну

Мой долг велит вам доложить.

Шотландка старая случайно

Магистру нанялась служить.

Ее портрет – усы под носом,

Очки, кукишка на затылке,

Драгунский бас, нож, ложка, вилка,

Сотейник с золотым подносом,

Речь – лишь английский, словом – ведьма –

Не знать, не слышать, не смотреть бы!

​

У Керолайны из достоинств

Отметим точность, аккуратность,

Что счастье для посудных воинств,

А для магистра – честь и радость.

Опричь того и артишоки

Она с достоинством растила

И в печерицах знала силу,

И с воркунами без мороки

Возилась в клетках за сараем.

Что скажешь – прелесть! Мы-то знаем!

 

Весна. Струится месяц цветень,

Тридцатый год, двадцатый век.

Но Керолайне не до песен –

Её любимый человек

Угрюм с утра и в ажитации –

Сегодня Книге – пятьдесят,

А в прессе мира все молчат –

Рецензий нет, нет аннотаций!

Молчит Германия, Россия!

Mein lieben Gott, Кулинария!