
Глава 12. Отъезд и возвращение
Прошел всего один лишь месяц,
Марлов завёл и фрак, и шляпу,
И Йоган Фридрих, мудро взвесив,
Решил, что слуги сиволапы
И никому нельзя доверить
Ну, разве только лишь Марлову,
Гулять с Марго, – он образован,
Не плут и в рижской атмосфере,
Среди шутов и пустоцветов,
Ей будет флагманским корветом.
К тому же, полагал Вридрикис,
Марлов, как муж, с ним не сравнится –
В нём нет ни твёрдости арийской,
Ни стати. Нечто вроде птицы –
Так, перья, пух и кость без мяса,
Десяток проходных мелодий,
Знакомства смутные в бомонде... –
Напялив на лицо гримасу
Презрения к музыкантской касте,
Магистр вернулся к прежней страсти
Повысить мощность Т-эссенций,
В лаборатории завода
(Его купило братство немцев
Для производства водорода –
Начинки грозных цепеллинов –
Так цели выгодной аренды
Звучат по фабуле легенды).
«Т-2» – вот главная причина.
Да и мою не сдвинуть веру,
Что Трампедах был предан делу
Освобождения пространства
От инородных конкурентов.
Есть воля властвовать – так властвуй,
Дождавшись верного момента.
Итак, терпение и сила,
И труд, конечно, мир изменят,
Когда бы не было мигреней,
И хворь иная не бродила
Вокруг решительных героев.
(Их в нашей пьесе только трое).
Болезнь подбросила три кости –
И выбор пал на поэтессу.
К ней и зашла, смутившись, в гости.
Украдкой, не без политеса...
Освоившись за месяц с лишним
В шикарном теле, хворь решила
Не прятать в стоге сена шила
И в пятнах цвета спелой вишни
Дать знать, чтоб не было курьёза,
Все признаки туберкулёза.
Балтийский воздух неуютен
И не способствует леченью,
Но и проверенный шпицрутен
Бессилен с этой точки зрения.
Созвав врачей, заслушав мнения,
Ян Вридрикис решает быстро
Писать прошенье рехсминистру
Искать в Швейцарии спасенье.
Берлин ответил доброй вестью,
И можно думать об отъезде.
Сначала в Мюнхен. Там проверить
Возможность новой рецептуры –
Как для желудочных бактерий
Важны броски температуры?
Как переносят индивиды
Избыток хлора, силу меди?
Что скажет самый главный медик
О недостатках цианида?
Затем в Давос вдвоем с красоткой,
В горах работать над чахоткой.
В Рейх с Маргаритой убывая,
Магистр оставил порученье –
Следить, чтоб местные пираньи
Не довели до запустенья
Квартиру, мебель и картины.
Среди шкафов, буфетов, кресел,
Магистр был два дня не весел.
Но что поделать – быть мужчиной
Он обязался перед дамой –
Для кошелька, конечно, драма...
По десять латов за услуги
Обещано платить Марлову –
Сто двадцать в год, и без натуги.
Кристофер не был избалован.
Для небогатого студента
В довесок к редким гонорарам
За курсы пенья и гитары
Не грех попасть под власть момента.
Марго с магистром укатили,
К вокзалу, на автомобиле.
Два года выплаты прилежно
Магистр слал из-за границы,
Затем забыл... но зимы снежны,
Марго жива – свистят синицы.
И только. Ни вестей, ни знаков
Кристофер топчется в салонах,
Его не гонят благосклонно, –
Смешон, глумлив, не лезет в драку.
И так Семь лет. Семь зим. Семь вёсен.
Семь просек между редких сосен.
Она приехала внезапно,
Как взрыв, как выстрел, словно приступ,
Забытый привкус круассана,
Взмах дирижера фанфаристу –
Труба Аиды зазвучала,
Но музыкант без партитуры,
Не человек – карикатура,
Баркас разбитый у причала...
Намедни в зале ресторана,
Марлов ударил «Талейрана»
(Так звали одного из крезов)
За то, что тот обидел даму,
Однако сам попал под грозы –
– Лишь только бездари и хамы
Не понимают тонкой шутки! –
Визжали «дамы» в полный голос,
– Ты сам бандит, болван и олух!
Подумаешь, залез под юбку! –
Кристофер знал, что миллионы –
Магнит для дам и как заслоны
От донкихотствующих дурней.
Знал, понимал, но мало верил –
Чем больше знаешь, тем абсурдней
Стать вроде пятен на фужере.
Ну, словом, холодна водица,
И, получив от жизни в глаз,
В обнимку с горем, в первый раз,
Кристоферу пришлось напиться.
В тот день. В тот час. Когда Она.
Пришла к нему. Пришла одна.