Прошел всего один лишь месяц,

Марлов завёл и фрак, и шляпу,

И Йоган Фридрих, мудро взвесив,

Решил, что слуги сиволапы

И никому нельзя доверить

Ну, разве только лишь Марлову,

Гулять с Марго, – он образован,

Не плут и в рижской атмосфере,

Среди шутов и пустоцветов,

Ей будет флагманским корветом.

 

К тому же, полагал Вридрикис,

Марлов, как муж, с ним не сравнится –

В нём нет ни твёрдости арийской,

Ни стати. Нечто вроде птицы –

Так, перья, пух и кость без мяса,

Десяток проходных мелодий,

Знакомства смутные в бомонде... –

Напялив на лицо гримасу

Презрения к музыкантской касте,

Магистр вернулся к прежней страсти

​

Повысить мощность Т-эссенций,

В лаборатории завода

(Его купило братство немцев

Для производства водорода –

Начинки грозных цепеллинов –

Так цели выгодной аренды

Звучат по фабуле легенды).

«Т-2» – вот главная причина.

Да и мою не сдвинуть веру,

Что Трампедах был предан делу

 

Освобождения пространства

От инородных конкурентов.

Есть воля властвовать – так властвуй,

Дождавшись верного момента.

Итак, терпение и сила,

И труд, конечно, мир изменят,

Когда бы не было мигреней,

И хворь иная не бродила

Вокруг решительных героев.

(Их в нашей пьесе только трое).

 

Болезнь подбросила три кости –

И выбор пал на поэтессу.

К ней и зашла, смутившись, в гости.

Украдкой, не без политеса...

Освоившись за месяц с лишним

В шикарном теле, хворь решила

Не прятать в стоге сена шила

И в пятнах цвета спелой вишни

Дать знать, чтоб не было курьёза,

Все признаки туберкулёза.

​

Балтийский воздух неуютен

И не способствует леченью,

Но и проверенный шпицрутен

Бессилен с этой точки зрения.

Созвав врачей, заслушав мнения,

Ян Вридрикис решает быстро

Писать прошенье рехсминистру

Искать в Швейцарии спасенье.

Берлин ответил доброй вестью,

И можно думать об отъезде.

​

Сначала в Мюнхен. Там проверить

Возможность новой рецептуры –

Как для желудочных бактерий

Важны броски температуры?

Как переносят индивиды

Избыток хлора, силу меди?

Что скажет самый главный медик

О недостатках цианида?

Затем в Давос вдвоем с красоткой,

В горах работать над чахоткой.

 

В Рейх с Маргаритой убывая,

Магистр оставил порученье –

Следить, чтоб местные пираньи

Не довели до запустенья

Квартиру, мебель и картины.

Среди шкафов, буфетов, кресел,

Магистр был два дня не весел.

Но что поделать – быть мужчиной
Он обязался перед дамой –

Для кошелька, конечно, драма...

​

По десять латов за услуги

Обещано платить Марлову –

Сто двадцать в год, и без натуги.

Кристофер не был избалован.

Для небогатого студента

В довесок к редким гонорарам

За курсы пенья и гитары

Не грех попасть под власть момента.

Марго с магистром укатили,

К вокзалу, на автомобиле.

 

Два года выплаты прилежно

Магистр слал из-за границы,

Затем забыл... но зимы снежны,

Марго жива – свистят синицы.

И только. Ни вестей, ни знаков

Кристофер топчется в салонах,

Его не гонят благосклонно, –

Смешон, глумлив, не лезет в драку.

И так Семь лет. Семь зим. Семь вёсен.

Семь просек между редких сосен.

​

Она приехала внезапно,

Как взрыв, как выстрел, словно приступ,

Забытый привкус круассана,

Взмах дирижера фанфаристу –

Труба Аиды зазвучала,

Но музыкант без партитуры,

Не человек – карикатура,

Баркас разбитый у причала...

Намедни в зале ресторана,

Марлов ударил «Талейрана»

 

(Так звали одного из крезов)

За то, что тот обидел даму,

Однако сам попал под грозы –

– Лишь только бездари и хамы

Не понимают тонкой шутки! –

Визжали «дамы» в полный голос,

– Ты сам бандит, болван и олух!

Подумаешь, залез под юбку! –

Кристофер знал, что миллионы –

Магнит для дам и как заслоны

​

От донкихотствующих дурней.

Знал, понимал, но мало верил –

Чем больше знаешь, тем абсурдней

Стать вроде пятен на фужере.

Ну, словом, холодна водица,

И, получив от жизни в глаз,

В обнимку с горем, в первый раз,

Кристоферу пришлось напиться.

В тот день. В тот час. Когда Она.

Пришла к нему. Пришла одна.